ИА Росбалт 18.11.2012 

Интернет из инструмента для обмена информацией давно превратился в площадку общественной и политической жизни. О том, как виртуальное пространство интегрируется с реальным, рассуждали участники "Мастерской будущего", одной из групп проходившего в Москве российско-германского форума "Петербургский диалог".

"Рассерженные горожане", "рассерженный средний класс" — этот феномен последних лет затронул уже многие страны. Лондонские погромы, революция в Тунисе, Occupy Wall Street в США, уличные выступления в России – этот список, несомненно, будет пополняться и дальше. Где-то — отдельные акции, а где-то — масштабные революции. И чаще всего мы сегодня слышим политические оценки этого феномена. Кто-то уже успел увидеть в нем пробудившийся революционный потенциал гражданской активности, кто-то, напротив, видит деструктивный хаос, угрожающий государственному суверенитету. Почему же именно сегодня, именно такие технологии и именно такие социальные группы оказались задействованы в этом процессе? И что объединяет все эти события?

Ответы, возможно, стоит искать на стыке двух, на первый взгляд, малосвязанных сфер – социальной (или даже социально-философской, с ее вопросом "Как устроено современное общество, с какими смыслами и установками оно живет?") и технологической, которая изменила нашу жизнь самим фактом появления Интернета, мобильных устройств и социальных сетей.

Инстинкты свободы и офисный капитализм

Сейчас, после волны разнообразных "оранжевых революций", протестные настроения среднего класса принято сразу же связывать с политикой, недовольством властью и желанием именно политических перемен. Между тем есть и совершенно неполитическая, а куда более глубокая проблема — потери смыслов в стандартизированной потребительской жизни. С большей или меньшей степенью успеха ее диагностировала литература – от Дугласа Коупленда с его "Generation X" до отечественного "Духless" Сергея Минаева, кино – "Матрица" и "Бойцовский клуб", а также менее художественные, зато многочисленные образцы офисного интернет-фольклора.

Многие помнят, как в 2008 году в Интернете появилась запись якобы с камеры видеонаблюдения некоего офиса, где сотрудник внезапно начинает громить оргтехнику, кидаться на сослуживцев и охранников, выражая таким образом свое "с меня хватит". Ролик "Бунт одного менеджера" посмотрели миллионы пользователей, он даже попал в эфир Первого канала и НТВ. Однако после выхода на экраны фильма Тимура Бекмамбетова "Особо опасен" выяснилось, что это вовсе не документальное видео, а часть рекламной кампании картины. В своих интервью режиссер тогда не скрывал, что главная тема, заявленная им – бунт против "офисного рабства".

"Я думаю, что изображенный мной протест отчасти серьезен и даже реален в том смысле, что российское общество может пережить нечто подобное. Не в ближайшем будущем, а вообще…, — говорил Бекмамбетов. — В последние годы, после дефолта, образовался класс, который уничижительно называют клерками. Они работают в офисах, получают зарплату, берут кредит на покупку квартиры, машины. Многих из них окружает рутина, они занимаются нелюбимой работой… В этой истории бешенства офисного работника люди узнают глубинную правду – себя, свои подавленные желания, инстинкты свободы".

Режиссер называл свой фильм терапевтическим громоотводом для недовольства. Несомненно, такими громоотводами стали и интернет-общение, и компьютерные игры, и офисный интернет-фольклор. Куда более мрачными примерами того, как подобное "бессознательное" периодически вырывается через поведение психически неадекватных людей, являются массовые убийства с мотивом "я ненавижу людей, меня все достало". К сожалению, они уже становятся типичными для многих стран.

Французский философ и культуролог Бернард Стиглер считает, что глобальный капитализм (частным случаем которого является и "офисный средний класс") породил общество "без ожиданий", где больше нет никаких идеалов и никаких вдохновляющих ожиданий от будущего, своего места в нем, и где, в результате, на место рациональных побуждений у все большего количества людей приходят иррациональные и деструктивные мотивы, которые будут принимать все более разрушительные формы.

Коллективизм 2.0

Еще совсем недавно социологи уверенно называли современное западное общество индивидуализированным. Эксперты говорили об "опустении агоры — места, где граждане обсуждали бы общественные вопросы; места встреч, споров и диалога между индивидуальным и общим, частным и общественным". Но сегодня мы уверенно можем сказать, что именно виртуальные пространства и площадки Интернета стали "местом встречи" современных индивидуалистов и породили, в конечном счете, явление, которое можно назвать "новой социальностью". О какой закрытости от мира можно говорить на фоне ошеломляющего роста числа пользователей социальных сетей (на данный момент аудитория Facebook составляет 1 миллиард пользователей)? "Сетевое общество" – это гиперсоциальное общество, а не общество изоляции.

Оказалось, что в виртуальном пространстве с помощью технологии Web 2.0, предполагающей активность пользователей и создание ими контента, люди способны к результативной самоорганизации в больших масштабах. Это создание сообществ в ЖЖ, групп в социальных сетях, координация совместных действий, выбор стратегий, лидеров, способность быстро и мобильно объединяться для решения общих задач на безвозмездной основе.

И главное – это пространство воспринимается как место подлинной свободы, не ограниченной ни государством, ни границами, ни расстояниями.

Независимое киберпространство?

Но у интернет-технологий есть и масса подводных камней, которые могут поставить под сомнение идеальный мир виртуальной демократии, каким он виделся во времена создания "Декларации независимости киберпространства".

Так, существует мнение, что Интернет – это мультипликатор нарциссизма. "Пост-2004"-Интернет с его технологиями Web 2.0 – это новый Дикий Запад", — такую аналогию проводят американские исследователи Джин Твенгл и У.Кит Кэмпбелл. "Web 2.0 и культурный нарциссизм работают как вошедшая в резонанс самораскручиваемая система – нарциссы-индивидуумы ищут способы "продвигать" себя в сети, а интернет-сайты провоцируют на нарциссистское поведение даже самых скромных", — отмечают они.

Фасад сетевой коммуникации – якобы всегда идущая от первого лица искренняя и честная подача информации. Но, маскируясь под независимые мнения самостоятельно действующих индивидов, в сети легко могут действовать ангажированные игроки, в частности — коммерческие компании. Так, в 2011 году Европейское агентство сетевой и информационной безопасности (The European Network and Information Security Agency, ENISA) в своем докладе отметило, что нынешние социальные сети, которым пользователи предоставляют всю информацию о себе, создают иллюзию честных рейтингов и персонализированного подбора информации. В то время как алгоритмы подбора рекомендуемого контента (например, роликов на YouTube и т.п.) могут быть несовершенными, да и сам провайдер может либо умышленно препятствовать распространению информации, которая ему по тем или иным причинам невыгодна, либо создавать эффекты популярности нужной информации.

Бернард Стиглер пишет, что "сервисы, побуждающие читателей одной книги к покупке других книг, приобретенных читателями первой", или "поисковики Интернета, которые продвигают наиболее популярные ссылки, т.о. одновременно повышая их популярность и устанавливая предельно изощренную форму рейтинга", вызывают в памяти лишь собаку Павлова.

Интернет и социальные сети становятся главными инструментами реализации запроса на перемены. Но надо помнить, что каждый пользователь будет постоянно сталкиваться массой манипулятивных практик — коммерческих, криминальных, политических.

Турбулентность продолжается

Потребность в изменениях как политическом императиве для городского среднего класса может иметь разные причины. Например, подогреваться неудовлетворенностью уровнем своего успеха и самореализации (как в ситуации, когда масса хорошо образованных молодых граждан оказывается в ситуации безработицы). Но даже когда у людей есть и работа, и приемлемый уровень дохода, они могут быть уверены, что радикальные политические и общественные трансформации обязательно сделают их жизнь лучше – тем более на фоне реальных проблем, которые не хочет или не может решать государство.

К тому же постоянное обновление – норма. Американский социолог Грант Маккракен считает, что изменение себя, своего имиджа и такое же ожидание постоянных перемен и изменений вокруг – ключевая характеристика современного общества, и что даже в политике шанс есть только у того, кто обещает максимум изменений. Причем часто сам факт изменений важнее, чем их смысл.

Желание перемен, конечно, вовсе не деструктивно само по себе. Развитие социальных сетей показало, что у людей есть огромный запрос на коллективное участие в деятельности, которую они воспринимают как значимую и имеющую позитивную цель. Но в какое русло направится эта активность молодежи и молодого среднего класса? Кто даст этой активности ориентиры? Сегодня этого никто не сможет предсказать.

Но очевидно одно: все это — часть того глобального мирового кризиса, "эры турбулентности", в которую мы только входим, и которая вовсе не ограничивается экономическим контекстом. Поиски новых ориентиров и моделей для развития не будут простыми ни для кого. В конечном счете, только здравый смысл, способность критически мыслить и чувство личной ответственности каждого отдельного человека – единственный источник иммунитета от негативных сторон информационной эры. И шанс для построения посткризисного будущего.